Дыхание сбило машиной, стянуло обручами обочины. Ты тоже помнишь, как под капельницей рвались руки, как просыпались и жгли йодом остатки дней, расплачивались простудой за короткое замыкание губ. Помада въедалась в одежду, а ты будто не замечала, что каждый день он приносит тебе чужие поцелуи на ткани. Он так выживал, да, верно? А тебя потом успокаивали ванные, ватные и диваны. Ты теперь хромаешь руками.
Разрывы распухших губ в снежинках талька, пахнет инеем и именем в телефонной книге, неровно срезанных запястий. Следы от шариковой ручки кровоточат. Никто и не заметил, как вымокла пустая бумага глаз, как один из двух перестал быть нужным. Солнце согреет другую сторону земного шара, а потом сразу вернется, будет дышать в затылки подоконников, жалеть частицу "не", опередившую чье-то "люблю". Кома комнат. Слишком взрослый выдох в грудной клетке тетради, береги себя.
Ровные линии, непонятные лица. Все это на бумаге. А ты просто то, что видишь, то и рисуешь. Протягиваешь руку до тумбочки и поднимаешь глаза на Сашу. Как красива сигаретная ломка двухнедельной давности. Берешь пачку своих толстых сигарет. Так проще рисовать. Прикуриваешь и продолжаешь смотреть на подругу.
- Не грусти.. 
Мысленно, мыльно к ней, но это не твоя способность. А жаль. Сколько прошло времени с войны? Куча. Сжимаешь карандаш в руке и он ломается с треском ровно на половине. Стряхиваешь пепел сигареты, грифель с рук. Выдыхаешь дым вверх. Откладываешь альбом. Там всего лишь не закончено лицо одного парня. Не знаешь почему ты выбрала именно этих людей и почему они бредут по разрушенному Тибидохсу. Там есть даже ты. Вздыхаешь и, поднявшись с кровати, становишься у окна. Пускай дым улетает, а не остается. Он вреден. Мимолетно наблюдаешь за Сашей. Как дикий зверь в клетке. Хватаешь её за плечо и строго смотришь в глаза. Тянешься второй рукой и отдаешь ей пачку своих. Они покрепче. Заставляют забыть про боль.
- На, покури, успокойся, - ласково обнимаешь её за плечи и вздыхаешь. Просто знаешь. Ведь у тебя никто не участвовал в войне, но ты слишком много о ней знаешь. Поэтому у тебя невообразимое отвращение к Буслаеву. Поджимаешь губы и берешь ещё одну сигарету.

Все же трудно быть близнецами...
Куда не пойдешь вопросы, чувствуем ли мы друг друга на расстоянии, и снятся ли нам одинаковые сны. Как сказал один философ: «если близнецы похожи в мелочах, то это не значит, что они похожи во всем.
И действительно, девочки, которые были очень похожи в детстве, сейчас похожи только внешностью, но никак не характерами. Саша получилась куда больше в отца, в то время как Лику все чаще и чаще заносило в степь ее матери.
И те случаи, когда Саша начинала метотично, одну за другой, смолит сигареты, в то время как Лика, стиснув зубы, переживала все это внутри себя. Это было еще одной их схожестью: эмоции они испытывали одни, но выражали их совершенно по-разному.
Вот и сейчас, они совершенно по разному выражали по недавно почившему отцу, которого они обожали.
Руки непроизвольно сжимались в кулаки, и хотелось вскочить с подоконника, на котором та сидела, и кинуться  с кулаками на стену. Знаешь, что будет больно, но эта боль равноценна той, что была у нее на душе. Она знала, что отца не вернуть и больше нельзя будет посмотреть своими наивными глазами, цвета весеннего неба, в его добрые для дочерей и жены, и жестокие для врагов глаза.
Она уже не боялась, что Лиза сочтет ее сумашедшей, ведь, сколько лет прожили в одной комнате и как-то ничего, привыкли.
Она смотрела из противоположного конца комнаты, как Лиза успокаивает Сашу и как они курят.
Нечаянно всхлипнув, она испуганно начала озираться по сторонам, позже поняв, что ее всхлип остался незамеченным, неуклюже спрыгнула с подоконника, как всегда, навернувшись на выступающей половице.
Подойдя к сестре, она впервые за Тибидохские годы выпустила эмоции.
-Саш, я не верю, что отца больше нет...     

Ещё не привычно тебе в этом замке перемноженных губ, в городе, который прячет обломки рук тебе под кофту, плюётся колой в лицо и дождём коротким, сутулым, раздевает до крови пустые и гулкие переулки, складывает ветер в карманы куртки за ворот пальто.
Знаете, ты так хотела написать ему красиво, что скучаешь и совсем не его глаза самого крепкого чая. Так странно, он только недавно ушёл, ты только осталась глупыми своими глаголами «га», холодных глаголах, вышек льющимися аллеями, бирюзовой зарёй на карнизе усталом, о которой еже вечерне бьётся головой дождь и больше не дышит. Ты хотела бы написать ему что-то красивое, правда, а не эти глупые, сухие стихи
царапающие кожу. Рассказать, как нелепо выгляжу в утренней электричке и, что облака в пол седьмого мятые, ласковые, тревожные, а ближе к ночи, проспекты, нарисованной акварелью. И сейчас он целует глазами прямой твой почерк и, может, не понимает не слова, но плевать. Он все равно ушел.
В далеком королевстве, в плед завернутая принцесса, шептала своим обожаемым змеям, что больше не верит в кошмарные сказки о том, что она лишь выдумка писателя с болезнью Альтсгемера. Так написала о тебе девочка, которую ты видела в один из самых обычных летних вторников. Которая надолго и без повторов. Ты? А что ты? Не пьешь и не мечтаешь. Второе неправда, хотя могло быть очень и очень красиво. Знаеете, там, там ты с ним смеемся лучисто-ясно, и потом он отводит тебя в ту классную кофейню с большими окнами, с сладкими словами к несладкому чаю. Не было бы этих «скучаю», не было бы так волшебно-волшебно. Волшебно-волшебно.
Наверное, твои проблемы неважно-странные. Странно-неважные. Сложные. Не для них.
- Точно! Нам надо вернуться в то время! Технически же это возможно! История встречала такие случаи!
Дальше отрывками.
- Конечно же, это кинжал Ваджра!.. придется красть, но на что не пойдешь ради спасения своего мира..
Поднимаешь прозрачный взгляд от пола и смотришь на сестер. А у тебя не было ни брата, ни сестры. Печально, но тебе, все же, было неплохо. Наверное, верно. Вздыхаешь и делаешь самую доброжелательную улыбку пальцами своих мыщц лица.
- В библиотеке есть книга об этом кинжале. Кинжал крайне сложно достать, но все-таки постараемся, верно? - облизываешь губы и отходишь от девушек, беря в руки свой альбом. Ты, Олег, Лика, Саша, Ира и.. Прикрываешь глаза, берешь карандаш. В голове четкая картинка. Твоя способность. Господи, иногда раздражает. Вырисовываешь шестого человека. Девушка. Варвара. Открываешь глаза и, с усмешкой, наблюдаешь. Пальцы сами вырисовывают инициалы людей, которые будут в этом участвовать. Что ж, прекрасно. Откладываешь законченный рисунок на тумбу и поворачиваешься к подругам.
- Значит так, мы хотим предотвратить войну. Значит нам нужно, чтобы кто-то выкрал книгу, нам нужны люди, которые выкрадут кинжал и люди, которые отправятся с нами в прошлое, - на секунду остановилась, глядя в окно. - Идем в общую, все согласятся с тем, что нужно это сделать. Кто-нибудь уломает Сарданапала.

Санкт-Петербург и Москва. Когда отец был жив, он часто сравнивал их с этими городами: Изящную и хитрую Сашу с Питером, а наглую и бескомпромисную Лику с Москвой. И была в этом какая-то истина, ведь города те же люди, просто куда более в глубоком смысле, чем мы привыкли понимать под словом «человек».
В библиотеке есть книга об этом кинжале. Кинжал крайне сложно достать, но все-таки постараемся, верно? – Лиза тоже знала о этой книге в запретном доступе. Лика тихо усмехнулась: Помните, в библиотеке, когда мы были на 5 курсе, пропала эта книга? Ну, тогда, еще Абдулла и Поклеп, грозились проклясть того, кто эту книгу свистнул. Так, вот, свистнула ее я, что бы побольше узнать о своей способности. Так, что это технически и практически выполнимо. Надо только дождаться, пока джинн отправиться в свою каморку писать свои проклятия. – генетика страшная наука, и видимо гены ее матери помогли составить стратегию.
Только давайте по коридорам прогуляемся – нельзя мне показываться в таком виде.-  Лика как –будто взгялнула в свое отражение – у Саши было такое еже заплаканное лицо как и у нее.И всеже они сильно похожи.В мелочах,но все же.
Я не против, сестренк. – и  в очередной раз за день навернулась на половице, которую циклопы который год, после выпуска Тани обещали починить - и нифига.Все также торчит.
Лика тихо хихикнула и несильно толкнув дверь плечом побежала догонять сестру, а из ее кармана все время просыпались ее так любимые мятные карамельки, а на шее был неизменный шарф в клетку
---коридоры---->